мы,кажется, уже никогда не расправим крылья. а всем наплевать.
я должна была научиться уметь быть просто зрителем и я научилась. и про себя по нотам, чтобы не слышать-не слушать себя. чтобы не знать- не думать. чтобы зарывать таланты в землю и топтать возможности в лужах совершенного невозможного декабря. сползать под кресла под невротичными судорагам ошибки, стоящей жизни. и когда пальцем показывают в сторону дороги, делать вид, что не вижу. установка на ближайшие пять. плакать нельзя. очень острый монолог. а диалогом не суждено. она так захотела. а я же не могу. ты знаешь. ты знаешь и я знаю. только плакать удобней в дождь, говорить всем, что нельзя и плакать. и когда соленые уже по венам вместо крови, вспоминать, что человеческое еще осталось и в избытке, хотя доводы чужих весомы. нелепостью растекусь по стенам твоего прошлого, посчитаю кирпичи и ступеньки. останусь в тебе чайным воспоминанием, а ты никогда не узнаешь, как я ненавидела чай. горы окурков закрывают закат, и не важно уже, что он выменян на секунды трезвых мыслей. мне ни к чему ни комментарии, ни советы. я хотя бы раз в жизни могу потребовать одиночества. просто, чтобы осознать потребность в людях. и сорваться в самый неподходящий, под гогот безумных лун и идиотически замечательного декабря. сердце перескакивает, чтобы в ногу с безумствами твердых знаков молодости. дёшево, согласись. этот цирк не для тебя и не для них. он мой индивидуальный. мегабайты сомнений, о которых ты и не подозреваешь. предадите меня кто-нибудь, а! пусть он знает. я делаю что-то не то, но по крайней мере, сама. это когда-нибудь кончится, правда? мы больше, чем ветер. меньше, чем боги.